Эстония продолжает помогать украинским беженцам

Эстонский Совет по делам беженцев в течение трех месяцев будет оказывать денежную помощь в размере 3 600 гривен в месяц украинцам, проживающим на одной из шести прифронтовых областей. Информация об этом появилась на сайте организации 13 ноября этого года.

Подобно двум другим государствам Балтии — Латвии и Литве — Эстония предприняла экстренные меры для оказания всевозможной помощи подвергшейся неспровоцированной российской агрессии стране сразу же после 24 февраля 2022 года. Эстонские сайты пестрят заголовками: «Информация для украинских беженцев и возможности пожертвований», «Контакты для военных беженцев из Украины», «Рийгикогу поддерживает продление временной защиты военным беженцам из Украины», «Услуги Центра, предоставляемые военным беженцам из Украины» …

И эта поддержка не ослабела за прошедший с начала полномасштабной агрессии 21 месяц.

«Спасибо эстонской демократии, которая такую возможность предоставляет»

Координатор портала Activatica.org Евгения Чирикова рассказала, что она подключилась к проектам оказания помощи украинцам сразу после начала полномасштабного вторжения российской армии в Украину. Тогда сразу же начались очень серьезные проблемы с жителями оккупированных территорий, которых российские военные под дулами автоматов отправляли в фильтрационные лагеря. И те, кто сумел пройти эту «фильтрацию», оказывались на территории России. «Они очень часто оказывались без денег, без каких-то ресурсов, очень часто у них начинались серьезнейшие проблемы со здоровьем, потому что пока они находились на оккупированных территориях и под обстрелами, разумеется, не было доступа к лекарствам», — вспомнила гражданская активистка в разговоре с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки».

И продолжила: «Например, у диабетиков просто начиналась гангрена, и вставал вопрос о том, что надо просто спасать жизни людей! Были и пулевые ранения, обострялись хронические заболевания и не только на нервной почве, а потому что без соответствующих лекарств болезни начинали прогрессировать, а нервы, конечно, добавляли проблем – иммунитет снижался. С другой стороны, дети оказывались без доступа к образованию, и была необходимость организовывать это образование».

«Я верю, что в какой-то момент, когда этот путинский режим рухнет, нам понадобятся люди, которые умеют самоорганизовываться. Это наш золотой человеческий капитал и им надо сейчас очень серьезно помогать, и я постоянно в поиске помощи, для того чтобы поддерживать эти группы» — отмечает Евгения Чирикова.

Собеседница «Голоса Америки» также подчеркнула, что в Эстонии очень удобно создавать НКО. «Мы нашу некоммерческую организацию «Support Net» организовали с помощью фонда «Открытая Эстония» буквально за полчаса. И спасибо эстонской демократии, которая такую возможность предоставляет. Самое главное, что делает государство – это четкие правила, любая консультация на русском, эстонском и английском языке. Вы звоните в любое министерство-ведомство и с вами разговаривают очень вежливо», — свидетельствует она.

Были и определенные трудности, когда через несколько месяцев после начала войны эстонские пограничники перестали пускать украинских беженцев, которые очень долго, с их точки зрения, были на территории России. Причины для этой задержки были разные: кому-то пришлось долго лечиться, кто-то долго искал ресурсы для переезда, кто-то ждал приезда родственников, депортированных в дальние регионы России.

По словам Чириковой, добровольцы с пониманием отнеслись к позиции эстонской погранслужбы, поскольку у каждого государства имеются собственные соображения по организации безопасности граждан. В результате ее коллеги просто перестали возить украинских беженцев через Эстонию и стали это делать через другие страны. «Сейчас мы поддержали несколько проектов, у нас есть “шелтеры”, куда принимают беженцев, есть проекты, которые вывозят беженцев, в том числе и с оккупированных

территорий и бесчеловечно обстреливаемых – это все возможно. И для меня не очень важно, где я нахожусь физически, потому что при желании помочь можно это делать как изнутри России, так и в другой стране», — считает координатор портала Activatica.org

С особым удовольствием Евгения рассказывает, как отправляли машину «Скорой помощи» в Украину.

«Здесь самое сложное было изначально найти правильную команду, и я очень благодарна Андрею Волне, он помог найти PTSD Med Team. Дальше был только вопрос организации – мы им выделили деньги, договорились, как все будет оформлено для полной прозрачности для любой проверки – донорской, налоговой внутри ЕС. Организовали передачу денег, и они уже сами купили именно ту машину, которая им нужна.

Я преклоняюсь перед героями с передовой – они собирают раненых и на операционный стол к Андрею Волна попадают люди после серьезнейших пулевых ранений или потери конечностей после попадания на мину. Это страшные ранения, но человека надо взять, донести — это важнейшая работа и я рада, что удалось хоть что-то начать делать в этом направлении. Здесь много помощи не бывает, и я рекомендую всем, кто хочет помогать, обязательно присоединяться», — призывает Чирикова.

«Я брала с собой своих детей, потому что в присутствии ребенка человеку не страшно»

Тереза Сале — руководитель Социального центра в Валге – пограничного города между Эстонией и Латвией – в разговоре всегда называет это учреждение «наш Дом».

Сам Социальный центр существует с 2013 года, здесь оказывается социальная помощь пожилым лежачим людям и тем, у кого имеются психические заболевания. «Так как Эстония – это европейская страна, то у нас нет никаких глухих заборов, решеток на окнах. Никаких заблокированных дверей. Люди у нас живут, получают лекарства, помощь врачей и необходимый уход», — рассказала она корреспонденту Русской службы «Голоса Америки».

Когда началась война, возникло немало сложностей с помощью украинским беженцам, поскольку сотрудники Социального дома не знали, как действовать в новых обстоятельства, а налаженной волонтерской сети не было. Сама Тереза стала помогать выехать своим дальним родственникам, координируя их – кто куда может отправиться.

«Первые беженцы из Украины появились в нашем Доме в начале марта. Они ехали из Донецка и Донецкой области. Одну девушку с ребенком мы старались вывезти через Покровск в Польшу, когда его еще не оккупировали в конце февраля. А другую – беременную — везли через Румынию, потому что по-другому не получилось. Но тут уже подключились одиночные эстонские волонтеры, которые очень помогли. Это было очень тяжело организовать, но в конце концов в первых числах марта обе оказались в Валге. Позже мы их обеих отправили в Нарву, так как там живет моя тетя. Это был мой первый опыт вывоза беженцев», — свидетельствует она.

В начале марта в Эстонии появилась первая огромная волна беженцев из Мариуполя, которые ехали через российскую границу в Ивангороде – и эстонскую в Нарве. «Еще не было никакой волонтерской сети, люди сами добирались, как могли. Ориентируясь по карте, они хотели ехать в Ригу и дальше в Европу. Путь лежал через нашу Валгу, но они неожиданно столкнулись с тем, что поезд из Таллинна, Нарвы или Тапа к нам приходит позже, чем уходит последний поезд в Ригу. Люди рассчитывали, что смогут переночевать в здании вокзала и на первом поезде в 5 утра уехать в Ригу. Но у нас все здания на ночь закрываются, в том числе кассовый зал и зал ожидания на вокзале. А начало весны в прошлом году было очень холодным», — вспоминает руководитель Социального дома в Валге.

И вдруг в местные паблики стала поступать информация от местных жителей, что по городу ходят люди с мешками, с детьми, собаками, кошками и даже попугаем, не зная куда деваться. «У нас в Валге очень давно живет несколько человек родом из Украины, они даже объединены в небольшое общество. И один из них – Денис – обратился ко мне с вопросом, можно ли этих людей устроить на ночлег в наш Дом? Денис случайно оказался с пятью беженцами из Мариуполя вместе в поезде и понял, что люди остаются на улице ночью. Я, разумеется, сразу ответила, что, конечно, нет проблем!», — продолжила рассказ Тереза Сале.

Сотрудники Социального дома подготовили беженцам ночлег, накормили их и к 5 утра отправили на вокзал к первому поезду на Ригу. Звонки о беженцах стали постоянными, и коллеги Терезы поняли, что главная проблема в отсутствии удобной стыковки поездов, в результате чего люди застревают в Валге на ночь. «И тогда я, моя семья, друзья и работники Дома, начали по вечерам встречать таллиннские поезда, по паркам собирать этих людей, часто с маленькими детьми, которые сидели на лавочках и не знали куда деваться. Мы подходили к каждому человеку с поклажей и спрашивали: «Вы из Украины?». Представляете, как было страшно этим людям, к которым в незнакомой стране и незнакомом городе подходит человек и обращается к ним на русском языке? Услышав от них утвердительный ответ, я говорила, что предлагаю пойти со мной и они смогут поспать в тепле. Позже я разговаривала с несколькими беженцами, и они говорили, что им было очень страшно – темно, их сажают в машину, куда-то везут… Мы поняли, что надо людей успокаивать, я брала с собой своих детей, потому что в присутствии ребенка человеку не страшно», — делится воспоминаниями Тереза Сале.

Позже она прикрепила на одежду украинский флаг, чтобы как-то себя обозначить, и чтобы люди не пугались, когда она к ним подходила и обращалась по-русски. Вначале все организовывали на свои деньги сотрудники Социального дома, но потом на помощь пришло и государство, и местные власти, которые выделили финансовые средства, чтобы можно было закупать продукты.

А после того, как наладила свою работу организация «Друзья Мариуполя», у Терезы и ее коллег уже не было необходимости ходить на вокзал и по городу, потому что они знали — сколько человек приедет, кто и когда, и доставка была уже организована.

«В настоящий момент в Доме проживает 14 украинцев. Но мы теперь решили использовать специализацию нашего Дома и принимаем людей с инвалидностью, с психическими отклонениями. Поскольку в нашем Социальном Центре есть специальный персонал, который работает с местными эстонцами, которые имеют такие заболевания. И у нас 9 украинцев с диагнозами шизофрения, биполярное расстройство, также есть один лежачий дедушка. Мы принимаем очень сложных больных, которых не хотят принимать в других местах. И я говорю, что мы готовы еще принять.

А еще у нас есть Food Bank – это эстонско-голландская организация, и в нашей области мы являемся их партнерами, благодаря этому у нас было много пожертвований. Мне не кажется, что это было каким-то героизмом, это было то, что я как обычный человек могу сделать для пользы мира. Вот мои руки, вот что я могу делать, и я это делаю», — завершает свой рассказ Тереза Сале.

«Дети из семей, которые планируют вернуться в Украину, рискуют забыть родной язык»

Руководитель досугового Центра для детей украинских беженцев «Огого!» Александра Россейкина объясняет необычное название своего проекта тем, что оно существовало и раньше, просто она и ее коллеги примкнули к некоммерческой организации с таким наименованием.

«Я занимаюсь поддержкой детей в трудных жизненных ситуациях уже 13 лет», — пояснила она в беседе с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки».

Уточнить количество украинских беженцев, которые нашли временное пристанище на этом корабле, она затрудняется, то замечает, что с 24 февраля 2022 года через Эстонию прошло не менее 65 тысяч украинцев. «Для страны, где население 1 миллион 300 тысяч, это огромная цифра. Однако могу сказать, сколько детей прошло через наши занятия за 13 месяцев – это почти 450 человек», — добавляет руководитель центра «Огого!».

Эстонские волонтеры, которые подключились к данному проекту, владели русским языком, поэтому проблем с так называемым «языковым барьером», по ее словам, не было. Сейчас эстонские власти хотят, чтобы сохранялись официальная украинская культура и украинский язык, и на это направлено большое количество ресурсов. «У нас все воспитатели из Украины, все занятия максимально проходят на украинском языке, кроме тех, которые ведут русскоязычные волонтеры. Дети 80 процентов времени находятся в украиноязычной среде и сохраняют язык. Не секрет, что ребенок, попадая в небольшом возрасте в другую языковую среду очень быстро теряет родной язык. А в Эстонии сейчас в детских садах и в школах происходит переход на эстонский язык обучения. Поэтому дети из семей, которые в дальнейшем планируют вернуться в Украину, рискуют очень быстро забыть родной язык, а мы его помогаем сохранять. Дети занимаются эстонским и английским языком, время от времени приглашаем психолога», — считает необходимым подчеркнуть Александра Россейкина.

Значительная часть денег, задействованных в этом проекте — благотворительные пожертвования, потому что основная статья расходов —зарплата украинских педагогов. Очень много граждан России, покинувших свою страну, помогают данному проекту, поскольку чувствуют ответственность за то, что сотворила их родина. «И у нас есть большой друг нашего проекта — это гражданин Беларуси, который приехал в Эстонию еще до войны, и здесь у него свое дело. Он нам помог финансово еще с самой первой лагерной смены и продолжает нас поддерживать. Очень в нас верит, помогает и всегда с нами в любой сложной ситуации», — отмечает собеседница «Голоса Америки».

На просьбу рассказать о каком-то наиболее ярком случае из практики Центра для детей украинских беженцев, она разводит руками: «Мне казалось, что меня уже трудно чем-то удивить и жизнь ко всему подготовила. Но после 24 февраля 2022 года детей в трудных жизненных ситуациях стало больше на сотни тысяч, и историй стало тоже очень много. Точно можно сказать, что сейчас в Украине нет ни одного ребенка, который бы не был травмирован. Мы знаем истории всех детей, которые к нам приходили и приходят, потому что либо они их рассказывают сами, либо их родители рассказывали, чтобы нас ввести в контекст. Вообще большинство детей, которые у нас были – беженцы именно с оккупированных территорий. И таких историй очень много.

Например, у нас был на корабле мальчик, который был на оккупированной территории, не помню точно откуда. Он отказывался от еды, ни с кем не разговаривал. Мы вначале не могли понять, что с ним произошло, а мама ничего не объяснила. Но она очень переживала, что он ничего не ест и каждый день у нас спрашивала «он поел?», мы отвечали, что он что-то с детьми «поклевал». И спустя примерно месяц, его мама нам рассказала, что у него на глазах убили отца. И он после этого перестал нормально есть, перестал разговаривать. У нас он потихоньку-потихоньку стал «отогреваться». Сейчас он к нам вернулся после корабля, мы его не видели месяца три, и уже окрепший, поправился — приходит в себя».

Александра признается, что в первые месяцы после начала войны ей было тяжело говорить, что она из России и каждый раз произнося это, ей приходилось через себя переступать. «Проблемы были и с некоторыми родителями, которые узнавали, что я из России и понятно, что им было тяжело смириться с этим фактом. Потом уже со временем они начинали понимать, смотрели как я отношусь к детям, как дети относятся ко мне.

У нас в штате 7 украинцев, волонтеры, работающие с детьми все россияне и есть одна волонтер эстонка, которая преподает эстонский язык. Мы все друг с другом прекрасно взаимодействуем. Мне даже удалось наладить контакт с Посольством Украины в Эстонии, хотя тоже это было все сложно – трудно довериться, но сейчас уже отлично взаимодействуем», – отметила в конце беседы руководитель досугового Центра для детей украинских беженцев «Огого!» Александра Россейкина.